@vangelis
Разговор Вангелиса с космосом по собственной аудиомодели
Знаменитым Вангелиса сделала музыка к кино. Первым делом вспоминается «Бегущий по лезвию» – и сам футуристический нуар Ридли Скотта, и его саундтрек, пронзающий слушателя ледяной иглой, сейчас заслуженно считаются образцовыми, несмотря на то, что сразу после премьеры он мало кому понравился.
Печальные синтезаторные видения будущего, представленные греческим композитором, приняли теплее, чем сам фильм, но тоже не обласкали. Ни фильм, ни музыка к нему не получили номинаций на «Оскар» – ленту отметили только за спецэффекты, а диск с записью звуковой дорожки к «Бегущему по лезвию» вышел только спустя десять с лишним лет после премьеры, да и то не в полной версии. Она появилась только к 25-летию фильма. Однако без музыки Вангелиса, придающей резкости, мрачности и чувственности неоново-свинцовому Лос-Анджелесу 2019 года, это пророческое кино не стало бы культовым.
«Оскар» у Вангелиса, правда, ко времени выхода «Бегущего по лезвию» уже был: за музыку к фильму «Огненные колесницы», который сейчас мало кто вспомнит, – история бегунов, представлявших Великобританию на Олимпийских играх 1924-го года. Главная тема фильма, провозглашающая триумф в каждом созвучии, настолько попала в цель, что до сих пор звучит на спортивных мероприятиях, а также, засемплированная, в совместном треке рэперов-суперзвезд Jay-Z и Канье Уэста «Illest Motherfucker Alive».
Другой фильм Ридли Скотта – об открытии Колумбом Америки – «1492: Завоевание рая», который утонул в коллективной памяти, тоже не обошелся без помпезной увертюры Вангелиса, разошедшейся на цитаты и пережившей саму картину. Если знать музыку Вангелиса только по саундтрекам, то может сложиться впечатление, что он – мастер доходчивой эпики, в которой сентиментальные синтезаторные рулады поданы с размашистым симфоническим сопровождением.
Это абсолютная правда, но Вангелис умел и многое другое.
Грек Эвангелос Одиссеас Папафанасиу стал заметен как композитор за десятилетие до того, как попал в американскую киноиндустрию. В 1968 году 25-летний музыкант-самоучка, игравший в Афинах рок-н-ролл, бежал от диктатуры «черных полковников» сперва в Лондон, где его не приняли, а потом в Париж. Основанная им во Франции группа «Aphroditeʼs Child», вокалистом в которой был Демис Руссос, добилась в Европе немалых успехов сразу же после первого сингла – «Rain and Tears», в тексте которого был предугадан монолог репликанта Роя из финала «Бегущего по лезвию».
Участников Aphroditeʼs Child тянуло в разные стороны: Демис Руссос стремился к хитам и пришел в итоге к гастролям по экс-странам СССР со шлягером «From Souvenirs To Souvenirs», Вангелиса же интересовала сложная музыка и замысловатые концепции. В самом начале 1970-х экспериментирующий клавишник придумал двойной альбом «666», созданный с отсылками к Откровению Иоанна Богослова. Затея была амбициозная – один из самых сюрреалистических текстов Священного Писания обрел арт-роковое психоделическое воплощение. Эстеты пластинку приняли на ура – даже Сальвадор Дали мечтал устроить под нее невероятное действо, в котором на аудиторию должны были падать слоны и бегемоты.
Однако продажи альбома были невысоки, записывающая компания оказалась недовольна, а сам автор решил, что должен быть еще радикальнее. Так, отделившись от «Aphroditeʼs Child», он записал альбом-коллаж о Франции 1968-го «Fais que ton rêve soit plus long que la nuit», объятой студенческими протестами. Эта запись, находящаяся на стыке документальной журналистики, musique concrète и импрессионизма, впервые обозначает творческую линию, которой Вангелис будет придерживаться на протяжении всей карьеры: она оказалась где-то на границе между популярной и интеллектуальной музыкой, привлекая похвалу и упреки с обеих сторон.
В 1970-х, начав подписываться привычным нам именем, Вангелис стал осваивать синтезаторную электронику – и вошел в историю как один из ее пионеров, фанатично увлеченных неисчерпаемыми возможностями электронного звука.
Сочиняя музыку, композитор в большей степени полагался на интуицию и импровизацию. С годами он разработал технику, напоминающую автоматическое письмо. Она заключалась в том, чтобы в момент озарения «подключиться» к некоему облаку музыкальных идей и запечатлеть одну из них, пусть даже неосознанно. «Если моя композиция длится 6 минут 30 секунд, то, как правило, именно столько времени ушло на ее создание», – рассказывал о своем методе Вангелис в одном из редких интервью.
Работая над саундтреками, он предпочитал полагаться на первое впечатление от изображения и избегал чтения сценария. При этом одному удачному дублю, превратившемуся в композицию, предшествовало бесчисленное количество пробных записей: почти каждый день Вангелис проводил в студии, записывая и отслушивая свои сочинения. «Для меня создание музыки – это такой же естественный и инстинктивный процесс, как дыхание», – говорил он.
Исповедуя такой в высшей степени художественный подход, греческий композитор тем не менее относился к созданию музыки системно и строго, как к одному из видов научной деятельности. Он унаследовал от Пифагора и Платона идею о том, что музыка регулируется теми же законами, что физический мир и Вселенная в целом; античный образ музыки как лосевского «звучащего числа». В своих альбомах Вангелис пытался обозначить эту связь, запечатлевая «музыку универсума». Он представлял себя кем-то вроде передатчика, ее улавливающего. Эта метафора визуализирована на обложке его классического альбома «Spiral», где из облаков торчит аудиоштекер, словно бы подключенный к стратосфере.
Он и в жизни вел себя как стереотипный ученый, полностью погруженный в собственные изыскания: выглядел нелюдимым и необщительным, избегал интервью, предпочитая запереться в студии. В то же время близкие друзья знали его как человека, любившего поесть, выпить, покурить сигары и пошутить, – гедониста с замашкам эксцентричной рок-звезды. Лидер и вокалист «Yes» Джон Андерсон, который записал в дуэте с композитором несколько утонченных электронных арт-поп-альбомов, со смехом рассказывал, что во время их знакомства Вангелис был облачен в расшитый кафтан и вооружен луком, из которого время от времени пускал стрелу. На изумленный взгляд британского рокера его будущий напарник ответил: «Я же грек!»
В саундтреках Вангелис представал мастером яркого, лаконичного мотива, благодаря оркестровке развернутого в сторону гимна – где-то между броскостью коммерческого оперного письма и средиземноморски пышным симфонизмом в духе Отторино Респиги. Но в сольных альбомах его увлекало совершенно другое: если искать аналогии в «серьезной» музыке, на поверхности – сравнение с футуристическими сонорными находками его старшего современника и соотечественника Яниса Ксенакиса – крупнейшего композитора-авангардиста, радикального новатора, в чьем художественном методе срастались музыка, архитектура, математика и компьютерные технологии.
Используя свои фирменные пульсы, ритмические комбинации и электронные тембры, Вангелис буквально делал слышимыми астрофизические процессы. Он создавал собственную аудиомодель Вселенной – и пытался с помощью звукописи проникнуть в тайну ее творения. Электронные пьесы Вангелиса были куда доступнее, чем у Ксенакиса, поэтому часто попадали в научно-просветительские телепрограммы, становясь для массового зрителя музыкальными символами фантастического грядущего.
С конца 1970-х его альбомы ждал коммерческий успех. Композитор при этом не шел на поводу у вкусов аудитории и запросов рекорд-компаний: Вангелис сочинял то, что ему приходило в голову. Поэтому дискография его обширна, разнообразна и в ней встречаются сюрпризы, такие, например, как абстрактные экспериментальные работы «Beaubourg» и «Invisible Connections», или священный Грааль вангелисоманов – цикл «The Tegos Tapes», записанный в 1990-х как саундтрек для видеокурса по микрохирургии. Девять часов эзотерического эмбиента, который идеально бы подошел и для уроков по астрофизике (или астрологии), никогда не издавались официально, но энтузиасты нашли оригинальные кассеты, оцифровали, очистив от закадрового текста, и выложили в интернет.
Тайны космоса привлекали Вангелиса на протяжении всей жизни. Ближе к ее финалу он и вовсе сосредоточился на этой теме: все его крупные студийные работы в XXI веке, за исключением саундтреков, были посвящены этапным космическим проектам: Вангелис сочинил вокально-симфонический эпос об экспедиции NASA на Марс («Mythodea») и посвятил пластинку жизни и смерти автоматической межпланетной станции «Розетта», запущенной в 2004-м исследовать кометы («Rosetta»).
Его последний альбом, вышедший в 2021-м «Juno to Jupiter» был вдохновлен древнегреческими мифами и полетом космического зонда «Юнона» к Юпитеру: в нем композитор сплел в широкое полотно свои узнаваемые синтезаторные каскады, тщательно выписанные партии оркестровых инструментов, сопрано оперной дивы Анджелы Георгиу и записи электромагнитных сигналов астрономических тел и команд центра управления полетами. В этой записи можно найти отголоски всей музыки, созданной им за полвека — от фортепианной и синтезаторной до симфонической и хоровой.
В 2018-м Вангелис написал элегию на смерть великого исследователя тайн мироздания и популяризатора науки Стивена Хокинга. Она прозвучала на церемонии прощания с британским ученым, организованной Европейским космическим агентством, и при помощи радиосигнала была отправлена куда-то в межзвездное пространство: в сторону черных дыр, исследованиями которых он прославился.
Под печально-просветленную музыку Вангелиса компьютерный голос Хокинга произнес последнее послание людям: «Одним из величайших открытий космической эры стало представление человечества о самих себе. Когда мы видим Землю из космоса, мы видим себя как единое целое; мы видим единство, а не различия. Вот простое изображение с убедительным посланием: одна планета – одна человеческая раса. Мы здесь вместе, и нам нужно жить вместе, проявляя терпимость и уважение. Мы должны стать гражданами мира».
Думается, что, перед тем как отправиться в финальное путешествие в космос, исследователь и популяризатор электронной музыки Вангелис попрощался бы с человечеством точно так же.
Текст: Денис Бояринов, mediza.io
