Почему на «Евровидении» такая плохая музыка, но его всё-таки стоит смотреть

Есть простой и короткий ответ на вопрос, почему на «Евровидение» такая плохая музыка – потому что это немузыкальный конкурс. Если ответить чуть подробнее: потому что музыка на «Евровидении» играет некоторую роль только в седьмую очередь. А в первую, вторую, третью и т.д. – важна вовсе не музыка. Как же так, – спросите вы, ведь «Евровидение» объявляет себя как «песенный конкурс». Да очень просто, вы и сами всё знаете. А мы вам только напомним.

Идея общеевропейского песенного конкурса появилась в 1950 году на совещании участников Европейского вещательного союза, в который тогда входило семь стран, когда обсуждалась необходимость культурного взаимодействия европейских народов, сближению их культур в преодолении ужасающих последствий недавно закончившейся мировой войны. Второй задачей стояло повышение популярности и большего распространения телевидения (возможно, это было первой задачей).

Главным инициатором был Генеральный директор Швейцарского телевидения Марсель Безансон, который выдвинул идею европейского конкурса. В качестве образца для подражания он взял фестиваль в Сан-Ремо в Италии.

Организационная подготовка заняла пять лет. Наконец, в 1956 году «Гран-при "Евровидения"» (так тогда назывался конкурс) впервые прошёл в швейцарском городе Лугано. Только перед самым его открытием вспомнили о том, что к уже имеющимся официальным целям и задачам надо добавить еще кое-что: «способствовать выявлению талантливых исполнителей и оригинальных песен в жанре популярной музыки».

Первый конкурс выявил чрезвычайно высокий интерес у телезрителей. Победил исполнитель из Швейцарии, но всё закончилось ужасающим скандалом. По первому варианту правил конкурс судили профессиональные эксперты из стран-участниц, которые находились непосредственно в конкурсном зале. К тому же, они могли голосовать за свою страну. Судьи из Люксембурга, которые опаздывали к началу трансляции, поручили свои голоса коллегам из Швейцарии. Когда возникли подозрения в верности подсчета голосов, выяснилось, что сразу после объявления результатов протоколы голосования были уничтожены. Видеозапись конкурса также «по ошибке» была стерта. Многочисленные попытки журналистских расследований, сделанных позже, не дали никакого результата. Кто, как и за кого голосовал, так и осталось тайной.

Эта мутная история хорошо проиллюстрировала подлинное назначение «вокального» конкурса, которое в последующие годы становилось всё более очевидным: это конкурс национальных амбиций, в котором страны-участницы пытаются показать своё культурное превосходство, действуя порой довольно агрессивно.

Так что же собой представляет «Евровидение»? На этот вопрос есть несколько ответов:

1. Конкурс национальных амбиций

Первое очевидное доказательство, что это так – любая информация на конкурсе: таблицы прогнозов, результаты, аналитика всегда структурно представлены так, что самым заметным и крупным шрифтом обозначена страна. Буквами поменьше – имя артиста и самая несущественная информация, самыми мелкими буквами – собственно песня. Она даже и не всегда указана. Вот вам и «песенный конкурс».

В случае, если страну представляет артист – гражданин другой страны (правилами такое дозволяется), то главные поздравления либо позор – в зависимости от результатов выступления – достаётся не ему, а стране, которую он представляет. Когда вокалист ALEKSEEV, гражданин Украины, выступил на конкурсе, представляя Беларусь, и позорно провалился, то это был провал Беларуси, а не Алексеева и не Украины.

2. Конкурс национальных предпочтений

Многолетние наблюдения и анализ голосований на «Евровидении» показал, что телезрители всех стран в первую очередь голосуют за «друзей» и «соседей» и только потом, отдав «дружеский долг», пытаются оценить собственно качество конкурсных выступлений. Страны Балтии, Балкан и Скандинавии традиционно ставят высокие баллы друг другу. От комментатора России можно во время голосования услышать фразу типа: «Наше нынешнее выступление было, может быть и не самым удачным, но уж от Беларуси 12 баллов мы получим». Примерно то же самое может сказать комментатор от Беларуси, адресуясь к России. Если желанные 12 баллов вдруг не появились, то за этом следуют непонимание и обида: да как они могли?!

По результатам голосований можно запросто следить, как меняется официальная государственная политика европейских стран – это практически зеркало. Если в 2009-м году Россию на «Евровидении» представляла гражданка Украины Анастасия Приходько, певшая на русском и украинском языках, то сейчас такое просто невозможно представить. Как и то, что это две страны дадут во время голосования друг другу хоть пару баллов.

3. Электральное шоу

Какими бы захватывающими ни были конкурсные выступления, главное событие на «Евровидении» – длинная процедура определения победителя с прямыми эфирами всех стран-участниц, объявляющих решения национальных жюри. Это очень увлекательно и весело, накал страстей бывает просто необыкновенным. Оргкомитет конкурса смог выработать и осуществить на высоком уровне образцовую по своей прозрачности процедуру, когда всё происходит в режиме онлайн, у всех на глазах. Кроме того, за подлинностью всех линий связи и элементов подсчёта голосов следит специально нанятая солидная и независимая аудиторская компания (и всё равно каждый год обязательно от проигравших поступают обвинения, что «всё было подстроено»).

Разработанной системой подсчета голосов в онлайн-режиме легко могли бы воспользоваться и политики. Но почему-то пока никто не захотел это сделать.

4. Продюсерский конкурс

«Евровидение» в нынешнем виде является прежде всего не песенным, а продюсерским конкурсом. Современное песенное шоу лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Отключите во время трансляции у телевизора звук – конкурс не так и много потеряет. А может быть, даже выиграет. Но попробуйте за ним следить в радиорежиме – всё попросту теряет смысл. Какой бы ни был голос у исполнителя, даже если он самый распрекрасный – если вы располагаете лишь аудиоканалом, то получите лишь удовольствие от прекрасного голоса (в лучшем случае). Включите картинку – и тут выясняется, что если добавить к звуку изображение бородатой женщины, шокирующих масок, ангельских крыльев и рогатых демонов в подтанцовке, летающие над сценой голографические 3D-объекты и т.д., то это кардинально меняет восприятие номера.

«Цепляющая» мелодия, конечно, тоже приветствуется, но найти такую – очень редкая удача, поэтому изобретательность продюсера, его умение работать с различными визуальными технологиями и его знание психологии восприятия выходят на первый план. Особенно, если учесть, что бодрые поп-песни, который все годы остаются основным форматом «Евровидения», катастрофически похожи одна на одну. Главная проблема заключается в том, что выигрывает тот, кто придумает для презентации песни что-то принципиально новое, какой-то особенный визуальный прием. Ужас заключается в том, что использовать его можно только один раз. Если скопировать – будет гарантированная неудача. Специалисты не сомневаются, что львиную долю успеха, принесшего «Хрустальный микрофон» Александру Рыбаку, устроили цирковые акробаты, а Диме Билану – фигурист и балерина в розовой пачке, вылезающая из рояля (на конкурсе до сих пор ходит шутка, что Евгений Плющенко – единственный спортсмен, выигравший «Евровидение»).

Нет никакого смысла с художественной точки зрения оценивать частушки, которые исполняли «Бурановские бабушки», но печь хлеб на сцене – это было так мило... Такой простой, но выразительный прием чуть было не принёс бабушкам победу, второе место – это очень серьезный результат. В любом случае скромный коллектив сельской самодеятельности на несколько лет после конкурса стал реальной международной звездой, объездив с гастролями десятки стран.

Никто и на секунду не допустит мысли, что европейцы вдруг массово полюбили хэви-метал – но выразительные маски группы «Lordi» всех потрясли. Теперь же, если найдутся оригиналы, которые рискнут повторить этот прием – всё закончится насмешками и провалом.

Победа «Lordi» во многих отношениях была очень показательной, в том числе и по тому, как шло голосование. Инфернальные металлисты почти ни от кого не получили 12 баллов, но почти от всех – по 10. Понимать это надо так: «12 – друзьям, потому что так полагается по конкурсному негласному этикету, а 10 – финнам, уж больно они прикольные».

В ситуации, когда конкурсные номера всё больше походят на помесь цирка, кабаре и шоу фриков, внезапно появившаяся на этом сверхпестром фоне простая выразительная песня без всякого дополнительного антуража может стать самым запоминающимся выступлением. Как это и случилось у португальца Сальвадора Собрала, победившего в 2017 году, установив при этом до сих пор непобитый рекорд по количеству набранных баллов.

5. Рупор для социальных проектов и политических заявлений

Огромное внимание всего мира к «Евровидению» делает его очень привлекательной площадкой для различного рода политических заявлений и продвижения социальных проектов, хоть оргкомитет и старается такие вещи пресекать.

По конкурсным номерам можно судить о том, какие социальные проекты сейчас актуальны в мире. Движение поддержки инвалидов и людей с особенностями развития: на «Евровидении» появляются панки из Финляндии «Pertti Kurikan Nimipaivat» с синдромом Дауна, Моника Кушиньска из Польши и Юлия Самойлова из России, которые выступили сидя в инвалидном кресле. С музыкальной точки зрения это были весьма посредственные номера, но это совершенно неважно, поскольку это были социально значимые акции.

Самый свежий тренд, движение «MeToo» в защиту социальных прав женщин, тут же нашло отражение и на «Евровидении». В 2021 году как минимум у двух исполнительниц, из Мальты и России, в текстах песен обыгрывается эта проблема.

Особое место на протяжении всей истории конкурса занимают акции представителей сообществ ЛГБТ, которым очень нравится использовать эту площадку. Началось всё уже на втором по счёту конкурсе, в 1957 году, когда два певца из Дании, Густав Винклер и Бирт Вилке, в финале своего выступления целовались в течение 11 секунд. Своего они добились – ярость телезрителей всей Европы не знала границ!

Политика также постоянно прорывается на конкурс, несмотря на все старания оргкомитета поддерживать его аполитичность. Чаще всего это выливается в отказ от участия в конкурсе. Участники Европейского вещательного союза Алжир, Египет, Иордания, Ливан, Тунис подавали заявки на участие, но воздерживаются, пока в нем принимает участие Израиль. По этой же причине приняло решение выйти из «Евровидения» Марокко. Горячо желают поучаствовать в конкурсе Палестина и Косово – но получают отказ, потому что это неизбежно вызовет политический скандал. По этой же причине было отказано в участии в 2021 году Беларуси. Представитель оргкомитета в официальном заявлении достаточно внятно дал знать, что пока в стране не будет урегулирован политический кризис, участие в конкурсе ей не светит.

Такие превентивные меры возможно использовать не всегда. Тогда случаются неприглядные ситуации, как затопывание и зашикивание выступления сестер Толмачёвых в 2014 году (мужественные девчонки при этом смогли завоевать седьмое место).

Регулярно случаются также веселые провокаторы, типа исландской группы «Hatari», выступающей в костюмах из латекса и с садомазохистскими аксессуарами (2019) или литовского проекта «LT United» с пародией-кричалкой «We Are The Winners (Of Eurovision)» (2006).

Такие исполнители вовсе не ставят себе задачу победить. Но что еще остаётся делать, когда качественного музыкального материала или продюсерских идей нет, а выделиться хочется. Остаётся провокация. И это неплохо работает. Свою долю пиара (изрядную) такие исполнители получают.

6. Пиар-акция и рекламное продвижение

Вся эта суета вокруг «Евровидения» не стоила бы особого внимания, если бы не одно важнейшее обстоятельство – с течением времени конкурс превратился в самый крупный на планете пиар-проект в области развлечений, уступая только трансляциям крупнейших спортивных мероприятий. Как правило, за конкурсом внимательно следит не менее двухсот миллионов телезрителей. В отдельных случаях аудитория может вырасти до 600 млн. Рейтинг у конкурса запредельно высокий. В некоторых странах – в Дании, например – «Евровидение» смотрит 95% телезрителей.

Каждый год аудитория только прирастает. Трансляция уже идет на США, Южную Корею, Мексику; Интернет увеличивает количество зрителей еще больше.

Журналистов на конкурсе гораздо больше, чем артистов – их аккредитуется не менее, чем 1200. Уровень освещения событий конкурса таков, что артист, попавший в финал и даже оставшийся на последнем месте, всё равно получает такую известность, что при умелом использовании этого ресурса может до конца своей творческой биографии вполне успешно ездить с гастролями по всему миру. Достаточно указать на афише «участник Евровидения такого-то года» – и этого будет достаточно, чтобы билеты продавались, даже если никто толком не помнит что там было в таком-то году.

7. Собственно, музыка

Ну, хорошо: пиар, социология, политика, провокации - а когда же мы будем говорить о музыке? С 1956 года, года когда началось «Евровидение», в популярной музыке происходило множество важнейших событий. Примерно в это же время планету охватила лихорадка рок-н-ролла, которую сменила мощная волна рок-музыки. Хард-рок, хэви-метал, панки, новая волна, техно, хип-хоп - всего это полностью прошло мимо «Евровидения». Ну, может быть, зацепило самую малость по касательной. Номера в стиле рок или хип-хоп – для «Евровидения» это забавный курьез, который не может ни на что серьезно претендовать.

Все 65 лет «Евровидение» придерживается усреднённого европейского радиохита: 70% всех конкурсных композиций – это бодрые темповые песенки, в меру мелодичные, в меру ритмичные. Они редко бывают запоминающимися, но это самый верный путь к сердцу среднестатистического европейского телезрителя, который ни разу не меломан, но любит провести вечер перед теликом. Оставшиеся 30% – это такие же усреднённые баллады, иногда с добавлением фольклорного материала. Номера, отвечающие реальным музыкальным мировым трендам, занимают, в лучшем случае, один процент от всей представленной музыки.

Вот поэтому несмотря на гигантскую аудиторию «Хрустальный микрофон» вовсе не превращает победителя в мировую поп-звезду. Реальный шоу-бизнес подчиняется другим законам и там слишком острая конкуренция.

8. Что в итоге?

И всё же, «Евровидение» остаётся важнейшим культурным событием Европы, мероприятием, куда мечтает попасть большая часть профессиональных вокалистов континента. Мотивация у них более чем убедительная.

Во-первых: реклама и пиар – двигатель шоу-бизнеса в еще большей степени, чем торговли.

Во-вторых: знакомства и контакты, за которыми очень часто следуют контракты.

В-третьих: «Евровидение» – выставка последних достижений шоу-биз-хозяйства. Следить за конкурсными выступлениями – это значит быть в курсе последних достижений аудиовизуального искусства, технических и концептуальных новинок касательно концертных костюмов, сценографии и хореографии.

Ну и, наконец, конкурс остаётся прекрасным зрелищем, к тому же постоянно повышающим своё качество. Если не заморачиваться на голосование, можно просто расслабиться и получать удовольствие от созерцания яркой картинки, сопровождаемой, как правило, вполне приемлемой звуковой дорожкой.

Удивительным образом – очень редко, но все-таки иногда – участник «Евровидения» становится мировой звездой и это не обязательно победитель. Но всё же, конкурс «Евровидение» дал миру группу АББА, Селин Дион, Хулио Иглесиаса, ну, может, стоит отнести сюда еще группу «Чингисхан». Что же, и на том спасибо.